Как дагестанская женщина, оставив семью, отправилась на фронт, чтобы спасти сотни жизней

«Я просто уехала»

— Я никому не сказала. Просто собралась, позвонила с автостанции: «Я уезжаю». Муж, конечно, переживал. Говорил: «Зачем тебе это?» А я знала, что должна. Здесь, в тишине, в размеренном покое мне было не по себе. Я чувствовала, что нужнее там. Мне, как будто Вс-вышний подсказал, что тебе нужно туда, где тяжелее, — рассказывает Марина Демирова, в прошлом – медсестра детского сада и школы, а позже – участница СВО с позывным «Леки».

Родом Марина из села Ново-Мака Сулейман-Стальского района Дагестана, вышла замуж и переехала в Дербент. Мама двоих детей – Шамиля и Абидат. Оба студенты, получают образование в Москве и Санкт-Петербурге. До августа 2023 года работала участковой медсестрой в детской поликлинике Дербента. А потом – контракт, Махачкала, обучение в Волгограде, и, наконец, госпиталь на Донецком фронте.

Госпиталь, где не спят

— Нас учили и стрелять, и оказывать первую помощь раненым, и выживать. Всё – за месяц. Потом – госпиталь на Донецком фронте. 243 койки. Там было всё: боль, страх, надежда.

Основная служба проходила в госпитале. Но время от времени нас направляли в блиндажи – на разные направления, как правило, всё в пределах Донецкого фронта. Там мы оставались по две недели. Блиндажи располагались в 10–15 километрах от передовой – это была первичная зона оказания помощи. Сначала мы, а затем прифронтовой госпиталь, а если что посложнее – уже «большая земля», как говорили мы.

Блиндажи строили мужчины. А мы обустраивали. Обустраивать под первичный медпункт приходилось и заброшенные, полуразрушенные здания. А к вечеру всё уже сверкало: чисто, аккуратно, уютно – как в доме, даже если это был только что выкопанный, сырой блиндаж. За неустанную работу сослуживцы прозвали Марину «экскаватором». Показывая на нее, командир говорил другим: «А разве у неё ничего не болит? Она что, не хочет спать? Или не хочет есть? Землю роет и не жалуется. Всё делает: и повар, и техничка, и операционная медсестра, и документацию ведёт и УРАЛ водит. Экскаватор!». Причем ставил в пример не только женщинам, но и мужчинам.

— Мне говорили: «Леки, через 25 минут поступают раненые». И я уже мысленно готовилась: обезболить, остановить кровотечение, сделать перевязку, подбодрить. Я просила помощи у Вс-вышнего за каждого. Говорила им: «Сейчас ты уснёшь, увидишь солнце, песок… Потом пойдёшь в отпуск. У тебя же дочка, у тебя сын – обязательно увидишься». А они спрашивали: «Я выживу?» – «Конечно, выживешь», — отвечала я.

Всё это она рассказывала ровно, спокойно, почти без эмоций, как будто вспоминала не войну, а будни. Только когда произнесла те слова, что говорила раненым, голос её дрогнул. В глазах блеснули слёзы.

— Я научилась жить с комом в горле. Он всё время там. Ком есть, а слез мало. Я почти разучилась плакать, — говорит Марина.

Человеческое среди войны

Иногда приходилось быть и поваром – готовить на весь персонал, на бойцов. Продукты были простые, условия полевые, но Марина старалась, чтобы даже в таких условиях в еде было тепло и вкус.

— Из отпуска я привозила с собой мяту, чабрец, наши дагестанские травы. Вроде мелочь, а когда пахнет родным – уже легче, — вспоминает она. — Чай, еда, уют – всё это помогает держаться.

Однажды к ним в блиндаж прибился маленький котёнок. Прижился. В очередной отпуск Марина взяла его с собой в Дербент.

— Назвала свою девочку Шери. Сейчас она дома у нас живёт. Вместе с войны вернулись, — улыбается она.

Плечом к плечу с ней всё время была Патимат Махачева – медсестра из Махачкалы, боевая подруга. Они вместе подписали контракт, вместе прошли обучение и попали на передовую. Вместе обустраивали блиндажи – чисто, аккуратно, по-дагестански. Вместе дежурили, принимали раненых, извлекали осколки, останавливали кровь… вместе спасали… Не раз ночами, не сомкнув глаз, держались друг за друга.

— Мы были, да и сейчас есть, как родные сестры. И нас ставили в пример. Говорили: «Вот наши горянки! Лучшие!»

Раненый ждет, и ты не имеешь права на страх

Однажды во время обстрела отключилось всё оборудование. Свет погас, но помощь нужно было оказывать – операция уже шла. В темноте, при свете большой свечи на высокой стойке, Марина продолжала работать. Внезапно в результате очередного прилёта свеча упала, и раскалённый воск обжёг ей руку – от ладони почти до локтя прилип расплавленный воск. Боль была сильной, но остановиться она не могла. Быстро обработала ожог, понимая: сейчас нельзя думать о себе, когда рядом раненый ждёт помощи. Этот шрам остался с ней на всю жизнь.

— Я научилась терпеть боль. Вокруг была чужая боль – настолько сильная, что о своей думать было просто неловко. У меня не было права на слабость.

Времени для страха не было.

— Операции проходили даже во время прилётов. Света не было, всё гудело и тряслось, рядом взрывы, но остановиться было нельзя. Раненый ждёт. Это не выбор, а долг. Мы не могли позволить себе страх или сомнения, просто делали то, что нужно было сделать.

Поступали бойцы с лёгкими и тяжёлыми ранениями. Даже когда не было воды, обходились сухим мылом и салфетками, обезболивали, обрабатывали раны, укладывали пациентов. Всё происходило почти без перерывов, круглосуточно.

— Если больные и спали, то урывками. Я – тоже. Мы жили одним ритмом, в постоянном напряжении, где не было места слабости.

Вернуться туда, где она нужнее

За время службы Марина не только спасала жизни, но и училась быть сильной. Как она сама говорит, «Я смогла сделать больше, чем ожидала от себя». Однако одна серьёзная травма изменила многое – тяжёлое падение с боевой машины «Урал». В результате получила сложное повреждение колена. После медицинской и военно-врачебной комиссии Марину уволили. Сейчас она временно находится дома, восстанавливается и работает медицинской сестрой в детской поликлинике Дербента.

Её возвращение на работу не осталось незамеченным: коллеги встретили её с теплом и радостью – в одном из ресторанов устроили небольшой праздник в её честь, где зал, полный незнакомых людей, встретил героическую женщину аплодисментами и танцами. Для многих она пример мужества и преданности делу.

Но, несмотря на тёплый приём и спокойную работу, у Марины на душе неспокойно. Она хочет вернуться в зону СВО, потому что знает: быть полезной там – значит быть на своём месте.

Дочка спрашивает: «Когда ты остановишься?» Муж говорит: «Хватит, береги себя». А мама… Мама сейчас тоже не очень здорова – сказывается тот стресс, который она получила.

— Когда я долго не выходила на связь, у мамы случился микроинсульт. Командир отпустил меня на пять дней, чтобы я могла побыть с ней, помочь ей восстановиться, успокоить… Но даже несмотря на всё это, я чувствую: моё место там, среди раненых. Здесь я оказываю помощь, и это важно, но там – моя настоящая миссия. Там я нужна больше.

Её шрамы и боль – напоминание о трудностях, но не повод для отступления.

Джамиля ХАФИЗ