Эта история – не о боях и не о звездах на погонах. Это история о женщине, которая пережила невозможное, не сдалась, не опустила рук и дождалась. В течение восьми долгих месяцев школьный библиотекарь из села Зидьян Дербентского района Дагестана Гюльшан Шахмирзаевна жила в страшной неизвестности: её сын, штурмовик Наджаф Дашдиев, считался пропавшим без вести. А позже – военнопленным. Она не ждала чуда, она его приближала – шаг за шагом, письмом за письмом, молитвой за молитвой.

— Этот день невозможно забыть. Это было 28 июля 2024 года. Прошло десять дней, как сын не выходил на связь. Мир рухнул в один момент: мне позвонили и сказали: «Ваш сын пропал без вести». Я сразу же поехала в Москву искать его. Бросила всё,- вспоминает Гюльшан Шахмирзаевна.

С тех пор начался её личный фронт. 37 дней неизвестности и страха, когда не было даже тени надежды. Прогнозы были жестоки: вероятность того, что сын жив, по словам военных, была меньше одного процента.

— Я звонила каждый день – спрашивала, эвакуировали ли тело. Мне ответили: «Чтобы вы понимали, мы еще в 2023 году погибших ребят не всех вывезли». И я поняла, что звонить смысла нет… Я была готова отдать всё, лишь бы снова услышать его голос.

Самое страшное началось, когда нужно было сдать ДНК в Луганске. Это была формальность, но с каким страшным подтекстом.

— Это значит, что он числится пропавшим без вести. Это значит, что, возможно, ищут его среди тел… Мне прямо сказали: «Шансов, что он жив, – один процент». Один. После этих слов внутри как будто всё обрушилось. Психолог тогда добавил: «Готовьтесь к любому исходу – и к лучшему, и к худшему».

Но больше всего мать убивало не это. А молчание. Особенно по ночам.

— Когда ты остаёшься один в темноте, а сердце не даёт уснуть. Я представляла себе всё: что он ранен, что он лежит где-то без помощи, что он зовёт, а никто не слышит. Это сводило с ума.

Хорошо, что Гюльшан не осталась одна.

— Меня держали на плаву мои дочери и сестра. Только они. Они верили, когда я уже начинала терять надежду. Без них я бы не выдержала.

Она не ждала – она действовала.

— На свой день рождения, 20 июля, я поехала в Москву. Обошла все структуры – Министерство обороны, ВСЦ, фонд защитников Отечества, Красный Крест, приёмную президента, депутатов Госдумы. Ходила в храмы и мечети. Я считала предательством сидеть дома и просто ждать.

Особую благодарность она выражает тем, кто стал рядом не только по долгу службы, но и по-человечески.

— Хочу сказать спасибо представителю военной полиции ВСЦ Евгению Викторовичу. Он помог сохранить веру, что сын жив. Также сыграли огромную роль уполномоченный по правам человека РФ Надежда Узунова и уполномоченный по правам человека в Дагестане Алхасов Запир Мухтарович.

А потом – чудо.

— 25 августа он сам вышел на связь. Отправил аудио. Говорит: «Мама, это я. Через час будет звонок, возьми трубку». Но сначала я подумала, что это обман – за два дня до этого были мошенники. Но потом позвонил журналист Владимир Золкин, показал сына. Он был жив. Тяжело ранен, измождён, но жив. Мир снова стал цветным! До этого он был серым и пустым.

Но даже после весточки возвращение оказалось долгим.

— Каждый обмен – это как пытка. Мы ждали его в каждом списке. Я снова ездила в Минобороны: почему нет моего сына? Ведь он ранен. Мне говорили одно: «Ждите»».

Неоценимую поддержку в тот тяжёлый период оказывала матери сестра Наджафа – Виолетта Алиева. Но и на неё саму тогда пришлась особая боль: в госпитале города Будённовска, где она работает, ежедневно сталкиваясь с раненными бойцами, она не находила себе места. Когда семья узнала, что Наджаф находится в плену и ранен, Виолетта с трудом сдерживала слёзы. «Я здесь, рядом с ранеными… А мой брат там, и я ничем не могу ему помочь! Это самая страшная беспомощность – знать, что твой родной человек страдает, а ты ничего не можешь сделать»,- говорила она.

И вот – долгожданная встреча.

— Я увидела его в госпитале в Подольске. Первые мои слова: «Я вымолила тебя у Б-га, сынок. Спасибо Б-гу за тебя». Я обняла его и не могла отпустить… Наджафа ждала операция, длительное восстановление… Я изменилась – и не я одна. Это время закалило всех нас.

Гюльшан начала писать книгу, когда надежды почти не осталось.

— Я назвала её «Без шансов на жизнь». Потому что так мне говорили. Я думала: если его не будет, пусть останется память. В книге я описала каждый день, начиная с отборного пункта в Махачкале. Это лето 2024 года – страшное и холодное. Я остановила книгу, когда узнала, что он жив. Все силы ушли на то, чтобы вернуть его домой. Но я обязательно продолжу.

В этой книге будет и про счастье – редкое, тяжёлое, настоящее.

— Хочу, чтобы читатели поняли одно: нет ничего дороже человеческой жизни. Только сплочённость, любовь и действия могут помочь в тяжёлую минуту. Я горжусь моими детьми. Мой сын – герой, но и его сёстры – моя крепость.

А другим матерям, которые сейчас ждут, она говорит: «Никогда не теряйте надежды, даже если она крошечная – действуйте, пишите, стучитесь во все двери. Вас обязательно услышат».

Это не просто слова – это вера в душе, вера в Б-га и материнское чутьё, которые не покидали её ни на минуту. Эта вера дала силы не сдаваться, когда казалось, что весь мир против. Материнская любовь – самая сильная сила, которая помогает пройти через испытания и сохранить свет в сердце даже в самые трудные дни.

Джамиля ХАФИЗ